АНТИКАПИТАЛИЗМ - 2005



Оно, конечно, всегда приятно видеть, как по улице твоего любимого города идет безумец и что-то орет. Мерзкое, иногда - богопротивное, но веселящее душу и сердце. Есть в этом нечто от скоморошества. Кому разрешено нести хулу на царя? Кому прощаются все непотребства? Кто может безнаказанно произносить мерзость под радостные и подбадривающие крики прохожих… Институт скоморошества никто не отменял.

"Антикапитализм - 2005". Грубая подделка. Бунт в пробирке. Коллапс власти и коллапс оппозиции. Мы шли по пустым улицам и орали до одури свои осточертевшие даже нам "кричалки". Орали потому, что больше ни на что не способны. Нас никто не слушал, и мы орали. От безысходности, от тупости происходящего, от смехотворности произошедшего. Орали потому что больно, невыносимо тяжело, страшно. Нет будущего. Нет будущего. - стучало в затылок, холодило в висках. Да что там… - нет настоящего (!). Агенты пустоты. Полые внутри люди, живущие на полой изнутри планете Земля. Шествие? - Нет! - парад одержимых, несчастных, немного самовлюбленных.

На четыре часа станция "Чистые пруды" превратилась в космический анус, выплескивающий из себя непроходимо тупого ОМОНовца, серого как мышь милицЫонера и грязных панков. Панков, оппозиционно настроенных, но грязных и душою нищих… Были, конечно здесь и серьезные люди. Они удивительно умело строили на своих лицах эту самую серьезность и раздавали газеты.
Четыре часа. Долгих четыре часа. Удивительно, что небо разверзлось слезами, когда последний прохожий дополнил эту застывшую массу своим присутствием. Промокшие, охуевающие от тупости и пустоты, мы двигались по московским улицам. Нас выгуливали люди в касках, державшие наготове дубинки. Прогулки заключенных, безумных по лагерному дворику. Можно орать! Громко. Бессмысленно . Выпучив глаза. Сорвав голос. Заполнив отсутствие смысла флагами и транспарантами.

На скамейке - под проливным дождем спал нищий, бомж. Мы бережно укрыли его своим флагом. Мы не можем изменить его жизнь к лучшему, как и свою и вообще что-либо. Мы плывем по течению. Заключены в рамки сансарического колеса.














Идти друг за другом, смотреть в затылок. Видеть спину твоего товарища. Такого же отчаявшегося, разочарованного, непроходимо романтичного и бессильного.
Шествие заканчивалось сценой и концертом. Опять стражи порядка, уверенные в незыблемости своего статус-кво. Металлодетекторы, шмон по карманам и сумкам. Ненужные вопросы и однообразные ответы. Повисшее отчаяние…
Мы покинули этот площадный спектакль. Перед сценой оставались довольные и, потому, слегка ублюдочные представители "оппозиции". Танцы в вакууме. Это пострашнее футбола без зрителей. Танцы подменили бунт. То, что не удалось выплеснуть словами, заговорило на языке тела. Нет! - Не на языке проломленных голов ОМОНа, не в символических "прорывах", реальных баррикадах, восстаниях. Боже! - какая пустота, какое предательство… Постойте, разве до этого мы верили политическим бонзам от "оппозиции"? Разве не занимались мы тем, что разоблачали каждый их шаг, подвергали аресту каждое их действие, слово, жест, высказывание… Откуда тогда разочарование? Неужели предательство совершено нами? В себе. Собой. Да, неверно выбран маршрут, но кто мешал нам идти туда, где нас могли услышать? Теперь нам кажется, что что-то было не продумано. Но они - то уж точно продумали, все просчитали, они опередили нас на шаг, а то и больше. Интуитивно мы чувствовали подлог, - холодок проигрыша дышал нам в затылок, когда мы приближались к столице. Теперь поздно сожалеть. Возможно, поздно даже хвататься за "Калашников".

Инерция непобедима. Будут еще выходить "оппозиционные" газеты, в сети появятся репортажи. Пафосные. Примитивно заточенные под бунтарские настроения и ожидания. Будут речи и появятся фотографии. Но под этими фотографиями будут комментарии, которые создадут "нужную" атмосферу и скроют примитивность, ублюдочность, неспособность. Нашу неспособность.











На обратном пути кем-то из нас был произнесен удивительный и страшный по своей красоте тост. Звучал он приблизительно так: за вскрытие вездесущей смерти, как гностического синдрома ненависти к проявленному актуальному миру, что, перерастая в танатофилию, в любовь к смерти, выведет нас, в свою очередь в новое магическое измерение, свободное от тоталитарных законов концентрационного внешнего мира.