И явлено было нам Проклятое время - мертвый рубец Истории.
История затвердела, остановилась. Кто-то нетерпеливый уже объявил ей конец, и сонм наемных музыкантов торжественно отыграл собравшимся прощальный марш Космические механизмы, казалось, заржавели от попавшего внутрь метеорного крошева, застопорились, запутались в космах пролетевших комет...
МЕРТВОЕ ВРЕМЯ
Но... Было бы неверно принимать утвердившуюся майю за единственную в своем роде истину. Это - горизонталь, низший космос, постулируемый слугами протоархонта, поддерживаемый СМИ и хладнокровными сущностями. Эта горизонталь - необходимое дополнение - перекладина, предуготовленная для всех, кто стремится ввысь, прочерчивая небо трассерами, уходящими перпендикулярами прочь от царства необходимости. И смыслом сложившегося таким образом креста принимается следующее объяснение: устремленное вовне желание прорывает планку ограничения, желание далеко не единственной альтернативы одномерному миру - собрание всех непознаваемых потенций Божества против всего, что заставляет ползать по земле, лишает возможности подняться. Апофеоз и обожествление бунта, как знакового действа обнаруживает себя в виде столь распространенного символа (рис. 1).
Разница начертания в христианском мире и среди последователей Кроули объясняется следующим: крест христианский (рис.2) предполагает наличие огромной потенции для преобразования космоса еще большей частью, не растревоженной Божественной искрой и потому пребывающей под давящей планкой мучительного бытия; кроулианцы не желают ждать, они стремятся опередить Божественную волю, предполагая себя субъектами "исторического делания", потому и та часть вертикали, расположенная в верхней части знака, протяженней. Рисунок№3 - это не глумление над Церковью (глупо полагать кроулианцев в качестве обезьян клерикалов, занимающихся глупым передергиванием), а скорее необузданное желание перемен. Желание, которое не намерено ждать. 
Революция снизу, революция сверху. В противовес и тем и другим, правящая элита предлагает единственную альтернативу - сплошную горизонталь, единый "минус", зачеркивающий все неподконтрольное, внерыночное, все, не вписывающее в пространство "открытого общества". Отныне, говорят они, не существует возможности прорыва вовне - не сейчас, не в будущем , только - уравнивающая все планка одномерной реальности, только - глобальный прилавок.
Мертвым временем называют пессимисты- историки эту полосу отчуждения. Мы переставляем акценты, мы говорим, что это время - активно, требовательно, жестоко; здесь мы видим вереницу неиспользованных возможностей, все это в водовороте, безумии, экспрессии.
Мир более глубок и многомерен, нежели об этом твердят назойливые телевизоры. Бытие продолжает оставаться для глаз посвященного глубоким и разноплановым, а миллионы мониторов, расположенные по всей планете так и не смогли проникнуть дальше графики 3D и объемного звучания, их уделом стал онанизм во славу иллюзии одномерного пространства. Монотонное гудение процессоров потихоньку заполнило информационную сеть, создав довольно частую решетку, потрескивающую в миллион узелков - разрядов.Но ... Тьма, глубина, вода, хаос. Под коркой "царства реальности", за цензурой идеологий - бытийственный бульон, брожение жизни, первые главы книги Бытия. За мертвечиной общественного послушания явственно прослеживается безумие толп, готовое выплюнуть из себя героев, первопроходцев. Втайне МИР МОЛИТСЯ.
Лепрозории человечества все это время скрывали в своих стенах спящих титанов; готовые к бунту, готовые преступить черту, чтобы низвергнуть олимпийцев. Мертвое время - как затишье перед штурмом Олимпа.
Мы чествуем Великое Преступление - бунт человека против несправедливого демиурга; восстание в несовершенном мире, отвержение бытия неудачного эмбриона.
Мертвое время - танцпол для ритуального танца. Они говорят, что "каждый имеет право на...", они читают этот манифест и говорят, что "это, скорее, относится к разряду мифологии". Пусть. Мы чувствуем, как наши органы, ведомые неким духом, неистовствуют в пляске, приближая реализацию желаемого мифа, и танец рассказывает, каким образом реальность достигнет своего воплощения, неважно - будь то всеобъемлющая реальность, космос или какой- то его фрагмент. Танец как предчувствие праздника. Танец как сам Праздник.
Что ж, когда мифы "празднуются" - они актуализируются.
Я слышу, как смеется земля. Как штыки сталагмитов пронизывают плодородный слой, чтобы ворваться в первые этажи домов, давно скупленные под офисы всевозможных фирм, под супермаркеты и адвокатские конторы. Как рушатся санкционированные этикой торгаша обычаи, и последние теряют свою силу, чтобы уступить место абсолютной свободе. Мертвое время - камуфлированный Хаос. Не спать!